Этот ряд слов (при желании его можно продолжить) образо­вался от латинского projectio — бросание вперед.

Прожектор формирует и бро­сает вперед узкий и яркий све­товой пучок.

Проектор бросает вперед изо­бражение с заложенного в него слайда или фильма.

Понятие «проект» подразуме­вает тщательно и всесторонне проанализированный бросок фантазии вперед, взгляд в будущее. Например, талант Сергея Павло­вича Королева позволил ему за­глянуть далеко вперед. В резуль­тате многолетних конструкторских поисков, научных экспериментов и теоретических исследований он разработал реальный проект искусственного спутника Земли и первым на нашей планете открыл путь в космос.

Работая за кульманом, кон­структор проектирует новую ма­шину, он, подобно проектору, проецирует свои мысли на плос­кость чертежа, изображая какое- либо устройство или деталь в ор­тогональных проекциях.

Ортогональный — от гре­ческого слова orthogonios — прямоугольный.

Однако ортогональными проек­циями принято называть не вся­кие прямоугольные проекции, а только такие, которые получают­ся в результате прямоугольного проецирования на две (или на три) взаимно перпенди­кулярные плоскости проекций.

Беседа вторая.
Первая была на­печатана в ЮТ 1 за этот год.

Метод ортогональных проекций оказал нам неоценимую услугу, позволив создать международный язык техники. Он абстрактен, по­добно математике, поэтому и то­чен, как математика.

Обратимся к примеру.

В нашем сознании созрел об­раз детали. Мы уже с предель­ной ясностью представляем ее форму и основные размеры. До­пустим, это шарнирный крон­штейн, а вот его объемное изо­бражение (рис. 1). Можно ли по такому рисунку изготовить де­таль?

Рискнем. Проставим размеры, объясним, что угол между задней и верхней плоскостями кронштей­на не 60°, как это изображено, а 90°, что отверстия не эллиптиче­ские, а круглые, что закругления выполняются по радиусам, а не по произвольным кривым, и т. д. «Не верь глазам своим!» — вос­кликнет рабочий, взглянув на этакий «чертежа.

Видите, простая деталь, а сколько в данном изображении неточностей и условностей, тре­бующих дополнительных толкова­ний; сколько возможностей для разночтения, для недопонимания, для производственного брака. Конечно, это недопустимо.

Кронштейн. Таким конструктор «увидел» его в своем воображении.

Вернемся к примеру.

Ограничим часть пространства, окружающего нашу деталь, тре­мя взаимно перпендикулярными плоскостями V, Н и W (рис. 2). Посмотрим на кронштейн спере­ди, строго по направлению крас­ной стрелки, потом сверху — по желтой стрелке и, наконец, сбо­ку — по синей. Спроецируем эти виды на соответствующие плоско­сти проекций.

Теперь мы имеем три проек­ции, три плоских изображения, расположенных в пространстве. Но любое пространственное изо­бражение на плоскости обяза­тельно грешит перспективными искажениями и неточностями. Убедиться в этом нетрудно — взгляните хотя бы на фотоснимок Екатерининского дворца в городе Пушкине.

Следовательно, чтобы наш замысел без искажений воплощался в полноценную деталь, чтобы производство работало четко и организованно, нужны не рисун­ки, а грамотные чертежи, в кото­рых подробно и точно выражена конфигурация детали.

Но большинство деталей, как и любое объемное тело, представ­ляют собой изделия трехмерные, а на плоском чертеже мы с необ­ходимой точностью можем стро­ить изображения только двухмерные, то есть тоже плоские. Что же делать?

Конструктор представляет свой кронштейн в трех взаимно перпендикулярных проекциях.

Остались искажения и на ри­сунке 2.

Как же избавиться от них? Как получить точное и предельно по­нятное изображение простран­ственной фигуры на плоскости?

Развернем плоскость проек­ции Н относительно оси X на 90°, а плоскость проекции W — относительно оси Z и тоже на 90°. Теперь все проекции распо­ложились в одной плоскости и появилась возможность на плос­ком чертеже изобразить неис­каженные проекции (виды) объемной фигуры, рассматривае­мой во взаимно перпендику­лярных ракурсах (рис. 3).

Наконец все встало на свои места, все предельно точно и ес­тественно.

Город Пушкин, Екатерининский дворец.

Мы привыкли видеть окружаю­щий мир в различных ракурсах, искаженных перспективой.

Но на рабочих чертежах не изображаются плоскости проек­ций и геометрические построе­ния, они всем хорошо известны и только излишне загромождали бы чертеж. Кто знаком с языком тех­ники, тот знает, что внизу распо­ложен вид на деталь сверху, справа размещается вид слева, а если бы понадобилось показать, как деталь выглядит снизу, ее проекция оказалась бы наверху.

На рисунке 4 мы показали де­таль в трех проекциях, и это оправдано, так как каждая рас­крывает характерные особенности детали, присущие именно этому виду, а их совокупность дает пол­ное представление о всей детали. Уберите, для примера, вид сверху — пропадет представле­ние о форме верхней площадки. Не будет вида спереди — не бу­дут ясны диаметры крепежных отверстий, их координаты, кон­фигурация опорной стенки, тол­щина ребра жесткости и т. д.

Но это не значит, что чертеж на любую деталь должен быть выполнен обязательно в трех проекциях. Чертеж — документ лаконичный, он не терпит изли­шеств. Если для характеристики детали достаточно двух видов, то третий — лишний.

Законы начертательной геомет­рии позволяют нам изображать объемное тело на плоском чер­теже.

В чертежах на простые детали часто ограничи­ваются даже одним видом. На­пример, для показа конфигура­ции плоской детали из листового материала и простановки разме­ров вполне достаточно одной проекции, так как единственный недостающий размер — толщина детали — определяется толщи­ной материала. На чертежах не­которых чисто токарных деталей тоже все размеры можно раз­местить на одной проекции, а чтобы было понятно, что деталь круглая, перед размерами диа­метров ставятся условные знаки, похожие на букву Ф (рис. 5).

Когда конструктор определяет количество проекций, проставляет размеры и другие данные, необходимые для изготовления деталей, он должен выражать свои мысли на бумаге предельно кратко и четко, чтобы не было ничего лишнего, но в то же вре­мя было все нужное.

Вспоминается забавный эпизод в самом начале моей конструк­торской деятельности.

Дали мне как-то старенький немецкий пантограф и поручили срочно выпустить чертежи для заказа таких приборов в местных мастерских. Пантограф — это настольный прибор для вычерчи­вания копий чертежей, планов и других графических материалов в измененном масштабе.

Так будет изображена наша де­таль на рабочем чертеже.

Руководствуясь уже известны­ми правилами проекционного черчения, я вычертил общий вид и все детали пантографа, причем все это в трех проекциях и в на­туральную величину, в масштабе 1:1. Прибор компактный, однако, деталей набралось несколько де­сятков и в большинстве очень мелких. Но я добросовестно чер­тил все подряд, не имея ни ма­лейшего представления о том, что мелочь полагается для на­глядности изображать в укруп­ненном масштабе, что на каж­дую деталь следует выпускать от­дельный чертеж и т. д. Наоборот, мне казалось очень важным уме­стить все на одном листе, дабы что-нибудь не потерялось.

После того как были проставле­ны размеры, чертеж приобрел хоть и чрезвычайно колоритный, но малопонятный вид.

Удивительно, но технолог не сразу вернул на доработку явно непригодные чертежи. Он взял на себя труд познакомить меня с производством и с требованиями, которые предъявляются к рабо­чим чертежам. Мне показали це­хи, объяснили, что одни детали будет точить токарь, другие об­работает фрезеровщик, деревян­ные планки пантографа и футляр изготовит столяр-краснодеревщик, а соберет приборы слесарь-сбор­щик. Как поделить между ними этот уникальный и единственный чертеж? Очевидно, каждая деталь и каждая сборка должна быть представлена на отдельных ли­стах.

Прошли три недели в напря­женных, кропотливых трудах, и вот новые чертежи в руках у ра­бочих. Началось воплощение чер­тежного изображения в реальные детали. «Первая ласточка» — простенькая латунная втулочка, еще не остывшая после механи­ческой обработки, — показалась мне самой красивой и бесконеч­но дорогой. Сейчас мастер отде­ла технического контроля будет проверять ее соответствие черте­жу. Ведь чертеж — это приказ, подлежащий неукоснительному исполнению. Значит, если рабо­чий выполнил все правильно и деталь не имеет отклонений от чертежа, любые неполадки лягут тяжким грехом на совесть чер­тежника.

На чертежах сотни размеров, а если в них вкрались ошибки? Если хотя бы один размер не со­гласуется с другим? Да, как ни печально, но это приведет к бра­ку. Это напрасно затраченный труд, потерянное рабочее время, выброшенный материал, израсхо­дованная зря электроэнергия...

Впервые в жизни я почувствовал огромную ответственность за

свою работу. Что же делать? Не­медленно еще раз с особой тща­тельностью проверить сопрягае­мые размеры, внимательно пере­смотреть сборочные чертежи. Как хорошо, что технолог запу­стил в работу пока только один комплект деталей, а не все де­сять. Он-то понимал, как пола­гается поступать, когда имеешь дело с новыми чертежами, да еще выполненными таким «про­фессионалом».

Наконец, первый пантограф со­бран, принят отделом техниче­ского контроля, проверен в ра­боте и упакован в лакированный футляр. Трудно без волнения вспоминать, с какой всепоглоща­ющей радостью и гордостью я вручил начальнику свое первое и самое драгоценное творение.

Для изображения некоторых де­талей достаточно одной проекции.

По общему мнению, прибор дей­ствительно выглядел очень эф­фектно. Он лежал в углублении футляра на плюшевой обивке вишневого цвета, сияя полиро­ванными планками пальмового де­рева и никелированными деталя­ми. Сиял и чертежник, чувствуя себя именинником. Не нарушил сияния и обычно суровый началь­ник: он был явно доволен.

Праздник трудовой победы — это, вероятно, самый значитель­ный, самый впечатляющий и эмо­ционально насыщенный момент в жизни исполнителя.

Однако объективности ради на­до признаться, что конструктор­ского творчества в этой «эпопее» еще не было. Автор добросо­вестно сделал эскизы с деталей действующего прибора, опреде­лил их размеры и с помощью старших, более опытных товари­щей выпустил чертежи, удовлет­воряющие требованиям неболь­шого полукустарного производ­ства. Но для меня, юноши, посвя­тившего себя техническому твор­честву, это была хорошая трудо­вая школа.

Если вы действительно хотите быть настоящим конструктором — полнее используйте все счастли­вые возможности для projectio собственных идей. Серьезно ос­ваивайте черчение и основы на­чертательной геометрии, знакомь­тесь с технологией производства, получайте представление о рабо­те различных станков.

И не забывайте, что есть еще одно слово, похожее на те, о ко­торых мы начали наш разговор. Это слово — «прожектёр». Так часто называют горе-изобретате­лей, выступающих с нсвыми, но недостаточно продуманными и об­основанными идеями. Так вот, если вы научитесь видеть свои мысли на бумаге, а значит, и кри­тически к ним относиться, это на­дежно убережет вас от прожек­тёрства.

К. БАВЫКИН, инженер-конструктор, лауреат Ленинской и Государственной премий

Рисунки и фото автора