Беседа нашего специального корреспондента с дважды Героем Социалистического Труда, лауреатом Ленинской и Государственной премий, членом ЦК КПСС, президентом АН УССР академиком Борисом Евгеньевичем ПАТОНОМ.
— Борис Евгеньевич, как утверждают специалисты, основа, фундамент будущих достижений начинает закладываться еще в детские годы, в юности. Каким бы мы увидели вас, скажем, полвека назад?
С мнением ученых-педагогов нельзя не согласиться. Но, боюсь, ничего особенного в те годы со мной не происходило. Учился я в киевской средней школе № 79, на моем столе были те же учебники,. что у тысяч сверстников, и оригинальностью юношеских литературных пристрастий я похвастаться не мог — настольными книгами были романы Жюля Верна, Джека Лондона... Уже плавали под водой «наутилусы», прочно вошло в жизнь воздухоплавание, не за горами было претворение и других мечтаний великого фантаста. Самые смелые мечты сбываются, если они становятся целью сильных и знающих людей. Это был, пожалуй, один из главных уроков французского писателя. А лучшие герои Лондона звали к воспитанию воли, к целеустремленности в труде, каким бы тяжелым он ни был.
Но ведь были наверняка и уроки, так сказать, очные, те, что давал отец — знаменитый инженер и ученый Евгений Оскарович Патон, характер у которого, по воспоминаниям современников, был никак не слабее, чем у самых крупных литературных героев.
— Смыслом всей жизни для отца был труд. Он никогда — ни в институте, ни дома — не требовал от других больше, чем от себя. Но его самоотдача в любом деле позволяла требовать того же. Мое трудовое воспитание начиналось на нашей старой даче под Киевом. Отдыхал отец, работая в саду, в огороде. Свои грядки имели и мы с братом и отвечали за них перед отцом по всей строгости. В наши обязанности входило также пилить и колоть дрова. Вот так просто закладывалась отцом привычка делать что-то своими руками, привычка на всю жизнь.
В юности я не испытывал никакого особенного желания стать организатором науки. Меня скорее привлекал путь ученого-одиночки. Электричество, его воздействия на вещество —вот что манило в науку, с чем связывал первые научные надежды. Окончив электротехнический факультет Киевского политехнического института, поехал в Горький на завод «Красное Сормово». Там работал инженером в заводской электротехнической лаборатории.
Перелом во взгляде на - науку и свое место в ней произошел в годы войны. Институт электросварки, которым руководил отец, эвакуировали на Урал. В 1942 году он вызвал меня из Горького — было много работы, ответственной, срочной, требовались сотрудники.
Помню морозное январское утро 42-го. Отец привел меня в лабораторию: «Вот, Боря, проволока, вот куски металла, флюс в ведре. Учись варить. Товарищи расскажут, помогут. А скоро тебе самому придется учить других. Помни об этом».
Институт в те суровые дни разработал автоматическую сварку под флюсом, которая позволила быстро, не сбавляя скорости конвейера, накрепко сшивать броню легендарных танков — тридцатьчетверок.
Мне как-то довелось слышать, что с именем Евгения Оскаровича связана фронтовая легенда...
Да, рассказывают, бытовала такая легенда среди танкистов. Мол, ходит по заводу, где строят танки, седой старик профессор, выстукивает броню молотком, и машины, по которым профессорский молоток прошелся, будто бы становятся для снарядов неуязвимыми...
Многому меня научили те трудные годы. При необходимости работать приходилось монтером, наладчиком, сварщиком-автоматчиком, а потом переключаться на фундаментальные исследования природы сварочных процессов, изучать условия работы автоматических сварочных головок.
С того времени наука для меня начинается в заводском цехе с земных практических задач и потребностей людей, отсюда она должна стартовать в глубины фундаментальных исследований, чтобы обогащенной пониманием глубинной сути явлений вернуться на производство — новыми процессами, аппаратами, машинами.
Борис Евгеньевич, думается, теперь мы подошли к вопросам сегодняшнего дня. Я имел возможность познакомиться с институтом, которым вы руководите, институтом, прямо скажем, необычным. В его музее и своеобразном выставочном зале я увидел десятки разнообразных аппаратов, машин, устройств. И все это до последнего винтика — продукция института, уже внедренная в практику или готовая к внедрению. Налицо как будто чисто прикладной характер работ института...
А в научно-исследовательской части, в лабораториях побывали?
Да, побывал. И, насколько могу судить, по оснащению многие лаборатории скорее похожи на чисто физические, где добывают самые сокровенные знания о веществе, о тончайших явлениях.
По-моему, особенно сегодня одно без другого обойтись просто не может. Без фундаментальных исследований не было бы разработанных в институте новых методов сварки, которых до этого не знала мировая практика, в которых работает плазма, вакуум, электронный луч. Не было бы и еще одного совершенно нового направления работ института, а теперь уже нового производства — специальной электрометаллургии особо чистых и особо качественных металлов. С другой стороны, вряд ли вы могли бы увидеть в таком количестве нашу продукцию, не будь под крышей института опытного конструкторско-технологического бюро и опытных заводов. Кстати, наши конструкторы и технологи не в меньшей степени творцы, чем наши исследователи.
В чем практическая сущность научно-технической революции? На мой взгляд, прежде всего в сумме новых технологий. При определении важнейших задач науки на XXV съезде КПСС была подчеркнута особая ценность создания принципиально новых технологий, производственных процессов. А рождает их, как правило, мысль, почерпнутая в изучении фундаментальных свойств природы Осуществление глубокой идеи почти всегда ведет к впечатляющему эффекту для практики. Причем нередко в самых неожиданных ее отраслях.
Возьмем тому пример. Украинские теплофизики вели фундаментальные исследования процессов тепломассообмена разных веществ в различных состояниях. В сущности, это чисто академические исследования. А в результате появилась совершенно новая идея... сушки сахарной свеклы! Были предложены методы сушки свекловичной стружки, которую получают в своеобразных устройствах, подобных в чем-то обычной мясорубке, с последующим до- измельчением. Окончательно порошок содержит больше 70 процентов сахарозы и других ценных веществ. В качестве промышленного сырья он позволяет заменять сахар. А вывод такой: вместо новых посевных площадей и строительства новых сахарных заводов всего лишь усовершенствование технологии переработки свеклы.
В том же ряду и другой пример, когда фундаментальные разработки наших ученых легли в основу создания технологии так называемого монодисперсного гранулирования минеральных удобрений. Суть его в том, что гранулы обретают более совершенную форму и большую прочность. Одно это увеличивает урожайность зерновых культур и сахарной свеклы на 10 процентов!
Наша технология электрошлакового литья — она тоже основана на фундаментальных исследованиях. Результат: можно, к примеру, отливать вал судового двигателя с таким качеством и точностью, что отливка уже не требует прикосновения резца, экономно расходуется дорогой металл. Прокатные станы, разработанные под руководством академика Александра Ивановича Целикова, с которых сходят готовые детали, тоже появились после глубоких исследований пластического деформирования металла.
Примеры можно продолжать еще долго. Но, думаю, и этого достаточно, чтобы оценить эффект новых технологий.
— Время ученых-одиночек прошло. Вы это повторяли много раз в беседах с журналистами, так же как и то, что ученый, дабы оставаться таковым, должен непрестанно творить. У вас большой институт, академия, много других почетных и важных обязанностей. А в сутках, как известно, всего 24 часа...
(Здесь необходимо небольшое авторское отступление. Дело в том, что в первый же день пребывания в Институте электросварки имени Е. О. Патона я узнал о стиле работы Бориса Евгеньевича весьма интересную деталь. Речь идет о ставших уже знаменитыми в институте его записках. На листке бумаги поменьше тетрадной страницы Борис Евгеньевич пишет несколько фраз, адресуя их кому-либо из многотысячного коллектива. Получивший такой листок, как с улыбкой сказал один из сотрудников, «лишается покоя». В записке всегда лаконично и просто изложена новая идея Патона. Таких записок в день бывает до двух десятков!.. Они проходят через особого контролера, их размножают, их вводят в память ЭВМ. Бывают среди записок и такие, в которых предлагается тому или иному сотруднику срочно прочесть статью в свежем номере одного из специальных зарубежных журналов.
Патон читает на трех иностранных языках. Что стоит за этими записками? Вряд ли можно ошибиться в ответе, если сказать: огромный, ежедневный и многолетний труд, неустанная работа мысли. Но об этом хотелось узнать у самого Бориса Евгеньевича подробнее.)
Как родилась эта своеобразная форма работы? В чем ее сила?
В общем-то, эту форму я не изобретал, она скорее досталась мне в наследство — ее практиковал отец. Форма записок мне представляется очень удобной как средство общения с большим коллективом. С другой стороны, времени самостоятельно довести свою идею до практического результата, как бы этого ни хотелось, у меня нет. Поэтому записки — это и форма моего творчества.
Осуществляется она следующим образом. В записке указываю точный срок, к какому адресат должен в первом приближении проработать идею. В намеченный день собираем совещание квалифицированных оппонентов для всестороннего обсуждения. Иногда обсуждение интересной и жизнеспособной идеи, но недостаточно хорошо разработанной, перерастает в своеобразный мозговой штурм. Совещание, как правило, имеет решающее значение.
Борис Евгеньевич, в науке нередко бывало так, что ученый долго вынашивал идею, до поры до времени держал ее в тайне от других...
Думаю, это будет встречаться все реже. Наука становится коллективной. Даже немногим выдающимся теоретикам, ученым, как говорят, «от бога», нужен большой коллектив для претворения идеи. Она особенно хороша, когда быстро, вовремя внедрена на практике. Задержать идею — значит отстать, потерять темп. Поэтому сегодня каждый ученый обязан быть щедрым, способным делиться идеей.
А что чувствует знаменитый ученый, когда его предложение отвергают? Ведь и у вас, наверное, случалось такое?
Любой ученый чувствует себя в этом случае неважно. Тут нужно быть просто честным и еще, пожалуй, любить юмор — лучшее средство снять любую напряженность... Подчас бывает важен первый творческий импульс. Из умной критики даже не совсем удачного предложения может родиться новая жизнеспособная идея.
Борис Евгеньевич, вы автор и соавтор более ста изобретений. В области сварки или металлургии ваши изобретения вполне естественны. А случайность ли то, что вы изобрели... ковш экскаватора?
Нужно сразу оговориться: изобретение это не так уж и далеко от моих специальных интересов — речь идет о ковше сварной конструкции. А в принципе подобные изобретения весьма закономерны. Вряд ли придумал бы. тот ковш конструктор экскаваторостроения. Помимо прочего, его сковывает традиционность мышления.
У читателей вашего журнала, думаю, особенная любовь к технике, конструированию, изобретательству. Опыт подсказывает такой им совет. Нужно обязательно быть настоящим специалистом в выбранной по душе области. Но при этом ни в коем случае нельзя в ней замыкаться. Чем шире кругозор конструктора или ученого, тем больше вероятность появления новых, полезных идей,
Борис Евгеньевич, если уж мы коснулись столь близкой нашим читателям темы, то вот еще один вопрос-пример. Двое ребят занимаются моделизмом. Один работает долго, что называется, вылизывает свою модель, совершенствует. Другой не успеет сделать одну конструкцию, как берется за другую, третью. Причем он вовсе не бестолковый парень — он пробует, ищет. Кого из них вы предпочли бы видеть у себя в институте, в КБ?
(Здесь мы хотим напомнить вам, ребята, о том, что одним из самых почетных призов во Всесоюзном смотре «Юные техники и натуралисты — Родине», посвященном 110-й годовщине со дня рождения В. И. Ленина, в котором многие из вас участвуют, будет приз академика Бориса Евгеньевича Патона.)
Обоих!.. Просто каждому нужно поручить ту работу, где проявляются достоинства и менее заметны недостатки. Хотя лично мне более симпатичен второй. Темп работы, способность генерировать идеи — теперь это особенно ценно. Но мои симпатии вовсе не значат, что ему будет позволено постоянно витать в облаках. В ученом или конструкторе я ценю не только его идеи, одержимость, но и целеустремленность, постоянное видение конечной цели своей работы — ее пользы для людей.
Когда к нам приходят с экскурсией школьники, им обязательно показываем наши заводские музеи. Их два. В одном собраны документы, фотографии, различные вещи, предметы, относящиеся к истории предприятия. В другом, разместившемся на первом этаже головного конструкторского бюро, расположена коллекция тракторов с маркой минского завода.
Вот первенец — КД-35, сошедший с конвейера в 1950 году, в канун годовщины Октябрьской революции. Он был во главе заводской колонны на праздничной демонстраци и.
Спустя три года начался серийный выпуск первого трактора, разработанного заводскими конструкторами. Эта колесная машина — МТЗ-2 мощностью 36 лошадиных сил — стала родоначальницей большого и разнообразного семейства тракторов, носящих имя «Беларусь». Их второе поколение, созданное в начале 60-х годов на основе базовой модели МГЗ-50 до сих пор исправно несет свою службу на хлебных нивах и виноградниках.. картофельных и хлопковых полях.
А ныне им на смену пришло уже третье поколение минских тракторов — МТЗ-80 и его модификации. Это о нем было сказано в «Основных направлениях развития народного хозяйства СССР на 1976—1980 годы», принятых XXV съездом КПСС: «В тракторостроении завершить переход на выпуск тракторов «Беларусь» МТЗ-80».
Что это за машина, которая для коллектива нашего предприятия стала своеобразным символом десятой пятилетки? Даже внешне трактор красивее предшественников, но, главное, он в полтора раза мощнее, следовательно, и производительнее, способен работать с сельскохозяйственными машинами и орудиями более двухсот наименований. Колея трактора переменная, регулируется от 1200 до 1800 м. Оснащен герметизированной термошумоизолированной кабиной, сиденье снабжено гидроамортизатором, может регулироваться по росту и весу водителя...
Сейчас трудно представить деревню без тракторов, комбайнов, автомашин, другой самой разнообразной техники. Но в книгах или журналах многие, наверно, видели фотографии с таким сюжетом: по полю движется трактор с плугом, а за ним, утопая лаптями в свежевспаханной борозде, идут удивленные мужики. Поодаль застыла запряженная в соху лошаденка, недоуменно косящая глаз на неведомого «конкурента».